Святой смотрел на танец огня, как, наверное, смотрели его далекие-далекие предки. Он подбрасывал в костер дрова и глядел на искры, которые крутились и гасли в воздухе.

Серегин нашел в доверчивом старике благодарного слушателя и продолжал пудрить ему мозги сексуально-медицинскими страшилками. Для пущей убедительности он сопровождал свои приколы энергичными жестами.

Неожиданно Николай замер.

— Командир, посмотри на дорогу…

Точки огней быстро приближались к деревне. Казалось, волчья стая загоняет добычу и в темноте горят желтые глаза волков.

— Один, два, три… — считал вслух Серегин, ориентируясь по свету фар.

До дома Василия от места рыбалки было метров четыреста, но дорогу преграждал поросший ивняком овражек.

— За мной! Бегом! — скомандовал Святой.

Он мчался, не оглядываясь. Сквозь хруст сломанных веток доносилось учащенное дыхание Николая.

— Сбавь, не успеваю!

— Догонишь! — крикнул Святой и стал карабкаться по глинистому склону оврага, сбивая в кровь колени.

Со стороны деревни донесся пронзительный женский крик…

Первое, что увидел Святой, добежав до дома, был круг, образованный черными человеческими фигурами. В середине этой живой изгороди металась обнаженная Ирина. Ее ночная сорочка была разорвана в клочья. Женщина пыталась прикрыть тело остатками ткани. Она пробовала вырваться из круга, но пэтэушного возраста парни в черном не выпускали добычу, пинками загоняя ее обратно. Ирина билась, как запутавшаяся в силках птица, а подонки ржали.

— Покрутись, коза, устрой нам стриптиз!

Их дикарские вопли глушил надрывный крик Василия:

— Не трогайте ее, мерзавцы! Отпустите!

Хватаясь за землю руками, Голубев полз к адскому кругу, В котором металась его жена. Двое молодчиков равнодушно наблюдали за беспомощным, а значит, безопасным для них инвалидом и время от времени пинали женщину ногами, обутыми в высокие ботинки с литыми, тяжелыми подошвами. С ленцой палачей, в чьей власти казнить или миловать, они перебрасывались короткими замечаниями:

— Доползет или подохнет коровка божья?.. Поддай чада, таракан. Так и быть, дадим первому бабу трахнуть, будешь машинистом в паровозике… Я тащусь от мужика! Прикинь, ползет, как жук навозный!

Словесных издевательств одному из палачей показалось мало. Он схватил Василия за бороду и потянул вперед.

— Быстрее, козел! — рявкнул негодяй. — Допрыгался!

Тебя просили по-хорошему! Сейчас увидишь, как стерва твоя…

Договорить он не смог. Босая пятка Святого пересчитала подонку зубы.

— Атас! — взвизгнул приятель пострадавшего и отскочил в темноту.

Круг рассыпался. Моторизованных налетчиков было пятеро, и появление Рогожина оказалось для них неожиданностью.

— Что, плесень?! — рыкнул Святой. — Сучары вонючие!

На кого руку подняли? На раненого десантника, мразь прыщавая! Отдуплю вусмерть! — кричал он на фене, потому что сволочи были недостойны человеческого языка. — Клопы… клопы… Давить вас надо!

Ослепленный яростью. Святой допустил ошибку, упустив из виду еще одного, спрятавшегося в темноте. Он видел перед собой только эту пятерку и, презрев осторожность, шел прямо на них. Увидев, что Святой один, мерзавцы осмелели.

— Рога обломать! — тявкали они, сбиваясь в плотную шеренгу. — Линяй отсюда, колхозник!

Святой наметил, кому нанести первый удар. Высокий худощавый парень, затянутый в кожаную «косуху», усыпанную металлическими шипами-заклепками, распинался больше всех.

— Уроем чудика! Скрутим башку кресту! — подбадривал он шакалью стаю.

— Бабой потом займемся! Ух, и оттянусь я сегодня! Котя! — высоким фальцетом выкрикнул другой налетчик. — Гаси!

Святой почувствовал — за спиной кто-то есть, но увернуться не смог. Гибкая телескопическая дубинка ударила его по виску, и в ту же секунду вся свора накинулась на оседающего Святого. Юнцы били его с остервенением гиен, не разбирая, куда попадают удары.

Бывалый спецназовец, свернувшись калачиком, старался уберечь голову, почки и печень. Локтями он прикрывал ребра.

— На, получай, колхозник! — орали пять глоток.

В учебном центре частей специального назначения Святого учили преодолевать болевой барьер. Парни били неумело, наносили удары хаотично. Но удар в висок был слишком сильным. Шок от него мешал сосредоточиться, собрать в кулак волю и силы.

— Тачку его подожгите! — скомандовал чей-то голос.

— Как, Савел? — вопрошающе отозвался кто-то.

— Тряпку в бензобак! Попрыгайте еще на этом кресте! Я в дом за товаром!

Краем глаза Святой засек, как к дому, высоко вздымая журавлиные ноги, помчался парень в кожанке с заклепками.

На спине у него щерился нанесенный белой краской череп с перекрещивающимися красными молниями.

Уходящим сознанием Святой уловил: будут взрывать Колькину «восьмерку». Красные круги в его глазах завертелись быстрее, сливаясь в сплошную багровую пелену.

Святой очнулся от стона Василия.

— Поднимайся, командир! — Голубев тормошил его вместе с Ириной. — Коля не справляется! Вставай, пожалуйста!

Святой понял: Серегин успел добежать!

Он перекатился на живот и попытался подняться, отжимаясь руками от земли. Правое плечо пронзила резкая боль.

Не обращая на нее внимания, огромным усилием воли Святой исполнил просьбу Василия. Голова гудела, как медный котел, готовая вот-вот лопнуть. Виски словно сжимал стальной обруч. Шатаясь точно пьяный. Святой побежал.

Драка была в полном разгаре. Серегин подоспел вовремя И принялся отвлекать банду на себя. Он отбивался, прижимаясь спиной к бревенчатой стене. Юнцы не могли соперничать с опытным бойцом, к тому же Николаю удалось вырвать у кого-то из них металлическую цепь, какой привязывают к стойлу быков.

Серегин яростно размахивал цепью, и подонки боялись к нему приблизиться. Заметив Святого, он перешел в наступление и с размаху долбанул подвернувшегося под руку врага.

— Мамочка! — взвизгнул пацан и короткими перебежками рванул к мотоциклу.

Следующий налетчик влип физиономией в стену от мощного толчка ногой под зад. Парня спас только шлем, смягчивший удар.

Теперь юнцы были вынуждены обороняться. На помощь бывшим спецназовцам пришла Ирина. Она успела волоком перетащить мужа подальше от дерущихся и забежать в дощатую пристройку, где хранился сельскохозяйственный инвентарь. Ее оружием стала насаженная на длинную рукоять коса. Словно сама карающая смерть, Ирина гонялась с ней за негодяями, которые в ужасе улепетывали с заячьей прытью.

— Порублю скотов! На сечку для свиней покрошу! — кричала она, и ни у кого не оставалось сомнений, что эта полуголая женщина с развевающимися волосами недрогнувшей рукой исполнит угрозу.